PASSENGER CARD NO. 150
OTHER INFORMATION:
Boarding from: Los Angeles
List of baggage: Чемоданы с книгами
The official purpose of trip: Интерес к японской культуре
Description:
В традиционную дихотомию Восточной и Западной цивилизаций во второй половине двадцатого века принято вписывать и Южную. Африка и Южная Америка, обретя самость, вышли на мировую арену и заняли там своё место. Как минимум, так любила говорить Мария Луиза Шиллербау, родившаяся в семье намибийских немцев – потомков колонистов из Кайзеровской Германии. Её семья, бывшая одной из первых, прибывших на теплоходах в степи и саванны южного континента, не захотела покидать их ни когда Германская империя была сметена волной революций после Вельткрига, ни когда в Намибии воцарились англо-саксы, ни когда их империя развалилась после очередной всемирной войны, ни когда новое правительство начало выселение бывших колонистов. Отец Марии Луизы, Вольфганг Шиллербау, с гордостью вспоминал, как уже его отец, Амадей Шиллербау, тайными тропами примкнул к аскари генерала фон Летов-Форбека и воевал вплоть до капитуляции. Амадей же, будучи седым старцем ещё когда Мария Луиза была ребёнком, любил посиживать на крыльце поместья и, озирая плантации, рассказывать девочке о том, как его отец, Иоганн, возводил вот то-то и то-то здание и какие урожаи были в 1908-м или 1948-м, даже на старости лет он помнил многое. Помнил и то, что уже его дед, Леопольд, рассказывал о Любеке – своём родном городе. Сам Иоганн Родину своих отцов ни разу не посещал, родясь в Намибии и умерев там, оставив после себя сына и двух внуков. Мария Луиза не была предметом его гордости. Иоганн был человеком старой закалки и не любил слабовольность сына, не любил и интерес Марии-Луизы к книжкам, хоть и сохранял ещё кайзеровскую библиотеку со страницами печатной готики. Гордился Иоганн, казалось, лишь братом Марии Луизы, Францем. Воспитанный в немецких традициях на фоне суровости африканской природы, он представлялся Иоганну идеальным арийцем и наследником плантаций. Поэтому Мария Луиза была свободна делать всё, что захочет, тем более, что доход с плантаций, на которых трудились наёмные намибийцы, был стабильно высок. Девочка была крайне любознательной и часто исследовала окрестности, пока природа не отдала земли цивилизации и окрестности не потеряли всякую притягательность. Из-за особенности намибийского быта Мария Луиза с раннего детства знала в совершенстве и английский, и немецкий. Читала, правда, исключительно немецкие романы, написанные до 20-го века. Училась она прилично, из-за чего, по окончании среднего образования была отправлена в Йельский университет, колледж Пирсон. Там она полностью ушла в студенческую жизнь и чтение англоязычных книжек. Особенно её потрясли романы Джека Керуака, из-за чего Мария Луиза решила взять псевдоним Мэрилу. Там же она погрузилась в культуру других стран. Её дипломная работа была посвящена особенности буддистской проблематики в творчестве Керуака. Собственно, отнюдь не удивительно, что за время обучения в Йеле Мэрилу овладела японским языком на достаточном уровне, чтобы свободно общаться и читать. Кроме того, её заинтересовали различные кружки по интересам. Общение с интеллектуальной молодёжью стало камнем преткновения между её ранними годами и нынешней, явственно проникающей в её сознание, действительностью. Сознание Мэрилу буквально раздваивалось, раздираемое между классическим мировосприятием 19-го века и новым, доселе неведомым, лишённым всяческой опоры. По окончании университета в 21 год, Мэрилу решила не возвращаться домой, несмотря на любовь к свободной сути Намибии, она всё же не хотела, обретя постмодерн, возвращаться к жизни из кайзеровских книжек. Поэтому вместе со *своей японской подругой, придумай ей имя* Мэрилу перебралась на Запад, где полностью врубилась в тусовку молодых литераторов. Лёгкие наркотики и алкоголь стали для неё обыденностью, в обмен на которую она обрела множество знакомых, разделявших её метафизическую экзальтацию на теме битничества и буддизма. Так, был сформирован кружок, почитавший Сартра, Маркеса, Бодрийяра, Хайдеггера, Керуака, Мисиму и многих-многих, всех, кто мог бы выделяться. Общефилософским направлением был, пожалуй, ориентализм. Тем не менее, Мэрилу пыталась вносить в дискуссии свои мысли о важности Глобального Юга и о его сильной метафизической природе. Её же особо не слушали, ведь хотели её читать. По многочисленным уговорам окружающих Мэрилу всё же написала пьесу для театра Кабуки. Подобный дебют был крайне неожиданным, хоть и был воспринят в её тусовке положительно. Внезапно, преисполнившись в один момент, коллективно прочитав очередную переведённую с японского средневековую моногатари, компания решилась отправиться на другую сторону Тихого Океана. Решение настолько же импульсивное, насколько и алогичное, с другой стороны, можно ли было ожидать чего-нибудь иного?
Boarding from: Los Angeles
List of baggage: Чемоданы с книгами
The official purpose of trip: Интерес к японской культуре
Description:
В традиционную дихотомию Восточной и Западной цивилизаций во второй половине двадцатого века принято вписывать и Южную. Африка и Южная Америка, обретя самость, вышли на мировую арену и заняли там своё место. Как минимум, так любила говорить Мария Луиза Шиллербау, родившаяся в семье намибийских немцев – потомков колонистов из Кайзеровской Германии. Её семья, бывшая одной из первых, прибывших на теплоходах в степи и саванны южного континента, не захотела покидать их ни когда Германская империя была сметена волной революций после Вельткрига, ни когда в Намибии воцарились англо-саксы, ни когда их империя развалилась после очередной всемирной войны, ни когда новое правительство начало выселение бывших колонистов. Отец Марии Луизы, Вольфганг Шиллербау, с гордостью вспоминал, как уже его отец, Амадей Шиллербау, тайными тропами примкнул к аскари генерала фон Летов-Форбека и воевал вплоть до капитуляции. Амадей же, будучи седым старцем ещё когда Мария Луиза была ребёнком, любил посиживать на крыльце поместья и, озирая плантации, рассказывать девочке о том, как его отец, Иоганн, возводил вот то-то и то-то здание и какие урожаи были в 1908-м или 1948-м, даже на старости лет он помнил многое. Помнил и то, что уже его дед, Леопольд, рассказывал о Любеке – своём родном городе. Сам Иоганн Родину своих отцов ни разу не посещал, родясь в Намибии и умерев там, оставив после себя сына и двух внуков. Мария Луиза не была предметом его гордости. Иоганн был человеком старой закалки и не любил слабовольность сына, не любил и интерес Марии-Луизы к книжкам, хоть и сохранял ещё кайзеровскую библиотеку со страницами печатной готики. Гордился Иоганн, казалось, лишь братом Марии Луизы, Францем. Воспитанный в немецких традициях на фоне суровости африканской природы, он представлялся Иоганну идеальным арийцем и наследником плантаций. Поэтому Мария Луиза была свободна делать всё, что захочет, тем более, что доход с плантаций, на которых трудились наёмные намибийцы, был стабильно высок. Девочка была крайне любознательной и часто исследовала окрестности, пока природа не отдала земли цивилизации и окрестности не потеряли всякую притягательность. Из-за особенности намибийского быта Мария Луиза с раннего детства знала в совершенстве и английский, и немецкий. Читала, правда, исключительно немецкие романы, написанные до 20-го века. Училась она прилично, из-за чего, по окончании среднего образования была отправлена в Йельский университет, колледж Пирсон. Там она полностью ушла в студенческую жизнь и чтение англоязычных книжек. Особенно её потрясли романы Джека Керуака, из-за чего Мария Луиза решила взять псевдоним Мэрилу. Там же она погрузилась в культуру других стран. Её дипломная работа была посвящена особенности буддистской проблематики в творчестве Керуака. Собственно, отнюдь не удивительно, что за время обучения в Йеле Мэрилу овладела японским языком на достаточном уровне, чтобы свободно общаться и читать. Кроме того, её заинтересовали различные кружки по интересам. Общение с интеллектуальной молодёжью стало камнем преткновения между её ранними годами и нынешней, явственно проникающей в её сознание, действительностью. Сознание Мэрилу буквально раздваивалось, раздираемое между классическим мировосприятием 19-го века и новым, доселе неведомым, лишённым всяческой опоры. По окончании университета в 21 год, Мэрилу решила не возвращаться домой, несмотря на любовь к свободной сути Намибии, она всё же не хотела, обретя постмодерн, возвращаться к жизни из кайзеровских книжек. Поэтому вместе со *своей японской подругой, придумай ей имя* Мэрилу перебралась на Запад, где полностью врубилась в тусовку молодых литераторов. Лёгкие наркотики и алкоголь стали для неё обыденностью, в обмен на которую она обрела множество знакомых, разделявших её метафизическую экзальтацию на теме битничества и буддизма. Так, был сформирован кружок, почитавший Сартра, Маркеса, Бодрийяра, Хайдеггера, Керуака, Мисиму и многих-многих, всех, кто мог бы выделяться. Общефилософским направлением был, пожалуй, ориентализм. Тем не менее, Мэрилу пыталась вносить в дискуссии свои мысли о важности Глобального Юга и о его сильной метафизической природе. Её же особо не слушали, ведь хотели её читать. По многочисленным уговорам окружающих Мэрилу всё же написала пьесу для театра Кабуки. Подобный дебют был крайне неожиданным, хоть и был воспринят в её тусовке положительно. Внезапно, преисполнившись в один момент, коллективно прочитав очередную переведённую с японского средневековую моногатари, компания решилась отправиться на другую сторону Тихого Океана. Решение настолько же импульсивное, насколько и алогичное, с другой стороны, можно ли было ожидать чего-нибудь иного?